Как я работала кинокритиком на Берлинале - женский журнал Апрель.
Меня зовут Наташа, мне 29 лет, и я кинокритик. Не первый год, хотя говорить об этом по-прежнему неловко, как о зависимости или вредной привычке (кино, если честно, тот же наркотик). Единственное место, где даже таксисты не будут осуждать тебя за то, что ты получаешь деньги за якобы просиживание штанов в темном зале – кинофестивали. И один из лучших проходит в феврале в Берлине.
Расскажи друзьям:
Я прилетаю в аэропорт Тегель рано утром в день открытия Берлинале – второго в моей жизни. На улице почти московский февраль, разве что на несколько градусов теплее. И еще нигде нет снега. Совсем (здравствуй, чистая, неразъеденная реагентами обувь!).
Зато льет дождь, потому, ныряя в автобус до города, я уже мечтаю, как спрячусь от непогоды и отсутствия зонта в уютном кинотеатре, а потом в другом, в третьем… В планах на ближайшие десять дней – не вылезать с показов, посмотреть несколько десятков фильмов, написать про них несколько тысяч слов. «В общем, предаваться иллюзорному образу жизни по полной», - сказал бы любой человек, прочитавший эти строки.
Так что остановимся прямо тут: помимо всего вышеперечисленного, «иллюзорный образ жизни» на фестивале включает в себя ранние подъемы, перекусы на ходу, трехчасовой сон, в который к середине срока буквально проваливаешься. Одна надежда на скучные фильмы, которых в общем потоке не избежать и на которые можно в прямом смысле закрыть глаза.
- Ты так рано уходишь каждый день!
- В 9 утра начинается первый пресс-показ.
- Ничего себе! – непритворно округляет глаза Оливия, хозяйка квартиры, в которой я снимаю комнату. С ней и ее бойфрендом Линусом мы видимся дай бог через день, на кухне, поздними вечерами. И каждый раз договариваемся сходить вместе в бар. И каждый раз нарушаем эти обещания.
Из их уютного жилища с длинным коридором и балконом, выходящим в тихий двор, я выбегаю около 8 утра. Пять минут до метро по главной улице района Пренцлауэр-Берг, 2 минуты на кофе с собой, 20 минут по прямой до Потсдамер-плац, еще три – до Берлинале Паласа, фестивального дворца в несколько этажей.
Показав на входе карточку с аккредитацией, поднимаюсь на предпоследний, здороваюсь с коллегами, занимаю место и жду, когда потушат свет. И начнется очередной конкурсный фильм – американский, немецкий, польский, французский, английский, китайский.
В этом году их было больше двадцати. Внеконкурсных - не один десяток, и практически все они вряд ли когда-нибудь доберутся до российских экранов, так что упустить хоть что-то важное кажется преступлением. А потому первое, что нужно сделать – составить расписание.
Благо, у Берлинале существует замечательное и очень удобное мобильное приложение, работающее даже в отсутствие какой-либо связи и позволяющее корректировать собственную программу снова, и снова, и снова.
Берлинский фестиваль очень похож на сам Берлин. Праздник кино, который охватывает весь город – сам по себе очень кинематографичный. Кинотеатры разбросаны по разным станциям метро, по районам, которые в этой европейской столице не похожи один на другой.
От уютного Пренцлауэр-Берг, где на каждом углу или милое кафе, или магазин с украшениями и керамикой, или склад пластинок, рукой подать до Александерплац с его монументальными серыми зданиями, широкими проспектами, телебашней и вокзалом. Так и маленькие кинотеатры, где крутят документальные фильмы, соседствуют с огромными киномаксами и синеплексами на два десятка залов.
Повсюду толпы: люди штурмуют фестиваль с утра и до последнего сеанса, выстраиваясь в длиннющие очереди на любой фильм, будь-то новые братья Коэны или французский психодел с Жераром Депардье, полтора часа слоняющимся в одиночестве по лесу.
К слову, наличие аккредитации вовсе не гарантирует попадание в зал (если это не показ специально для прессы), так что журналисты, помимо основных очередей, стоят в дополнительных – в пресс-центре каждый день раздают билеты на два дня вперед, и они разлетаются как горячие пирожки, стоит только замешкаться.
Расположен пресс-центр рядом с фестивальным дворцом, на втором этаже пятизвездочного отеля. Там же проходят пресс-конференции: в этом году мои попытки посмотреть на живых Джорджа Клуни и Ченнинга Татума не увенчались успехом, так как желающих оказалось чуть больше, чем могла вместить комната.
Для таких же неудачников, как я, повсюду развешены экраны и идут прямые трансляции. У одного из уличных «телевизоров» в первый день встречаю знакомого фотографа, который весело сообщает, что проспал пресс-конференцию и фотоколл Мэрил Стрип (в этом году возглавлявшую жюри). Смеемся и шутим, что не беда – она-то здесь до самого конца.
Буквально через несколько дней сажусь смотреть фильм в нескольких метрах от голливудской дивы и диву даюсь, какая она, оказывается, миниатюрная и хрупкая в жизни, совсем не такая, какой видится на экране. Вместе с ней мы смотрим один за другим конкурсные фильмы, которые складываются в мозаику, сперва хаотичную, к концу фестиваля вполне стройную и упорядоченную.
Я, как и Мэрил Стрип, выбираю своего победителя, пытаясь при этом здраво предугадать реальных призеров. В этом году обладатель «Золотого медведя» сам собой определяется уже во второй день – документальный фильм о беженцах не мог не стать первым в Берлине февраля 2016 года. Это понимают и зрители, и журналисты, и Мэрил Стрип.
Самая острая мировая политическая проблема становится темой фестиваля, о мигрантах говорят на пресс-конференциях режиссеры и актеры, для них собирают деньги в расставленные по всей территории Берлинале ящики для пожертвований.
Фестиваль таким образом становится будто бы еще одной отметиной на городе, который не забывает ни одну из страниц своей истории. Ты бежишь за шаурмой в самую лучшую турецкую забегаловку, каждый раз огибая оставленный нетронутым в назидание будущим поколениями кусок Берлинской стены. Ты выходишь из метро на пути в очередной кинозал и утыкаешься в очередной памятник жертвам Холокоста – их в этом городе бесчисленной множество, от крошечных табличек до памятника-лабиринта из огромных серых плит.
Количество сэконд-хэндов сравнимо с количеством музеев, и каждый из них – тоже своего рода исторический мемориал, составленный из нелепых, смешных, дурацких чужих вещей, среди которых если и не отыщешь жемчужину, то хотя бы вдоволь пофантазируешь про судьбы и характеры бывших хозяев.
Околофестивальная жизнь – та, что за пределами конкурсной и внеконкурсной программ – иногда становится даже интереснее фестивальной. В один из первых дней, после пятого за деньфильма, я встречаюсь в баре с московскими друзьями, временно обитающими в Берлине. Они приводят с собой незнакомцев, среди которых оказывает мой кумир. Американка, десять лет руководившая самым любимым и важным для меня, как кинокритика, сайтом.
Мы упоенно обсуждаем фильмы: она рассказывает про встречу с ДиКаприо, я объясняю, чем плох «Левиафан», признаюсь, что люблю Джеймса Франко и рассказываю, что собираюсь посмотреть в ближайшие дни спродюсированный им новый фильм молодого и неизвестного мне режиссера. «А, так это мой друг! Сейчас напишу ему смс», - говорит она, пока я подбираю челюсть с пола. Мир, как известно, тесен, а Берлинале – это совершенно точно целый маленький мир.
В котором можно целый день потратить на один фильм – 8-часовой, филиппинский, волшебный. К этому событию все готовятся с самого приезда. Накануне я просыпаюсь еще раньше обычного, чтобы успеть ухватить билет, в день показа упаковываю бутерброды и два литра воды, чтобы завтракать, обедать и ужинать, не отрываясь от экрана.
Красная дорожка начинается в 9 утра и формально ничем не отличается от вечерней: актрисы в платьях в пол, мужчины во фраках, вспышки фотоаппаратов. Ситуация попахивает абсурдом, сонные и одновременно взволнованные зрители занимают свои места, журналисты ругаются с работниками кинотеатра.
- Пожалуйста, оставьте большие рюкзаки в гардеробе, - девушка-билетер призывает прессу быть сознательной.
- Черта с два! – громко кричит двухметровый итальянец с огромным чемоданом за спиной. Я, поглядывая на свой баул, разделяю его негодование и не готова расстаться с бутербродами.
В конце концов, толпа побеждает, и мы проносим провизию в зал – из которого выйдем только в 7 часов вечера. Ни с чем не сравнимый опыт, момент, когда ты, уставший, озадаченный (и, спасибо бутербродам, сытый), чувствуешь себя самым счастливым человеком в мире, для которого кино стало профессией, а любовь к нему превратилась в дело жизни.
Пусть даже следующие несколько часов предстоит потрать не на сон, а на текст, в котором личные переживания уступят место объективному анализу.
В предпоследний день отправляюсь на вручение Teddy – ежегодной премии за лучшие ЛГБТ-фильмы Берлинале. Вручают награду уже 30 лет, по случаю юбилея в этом году церемония превратилась в шикарную вечеринку. Из Берлина, который и так не сильно похож на Москву, я попадаю и вовсе будто в параллельную вселенную: трансы в боа и шикарных платьях, мужчины на каблуках, парочки всех возможных конфигураций и возрастов – от студентов до бабушек и дедушек.
Официально, открыто, в рамках одного из крупнейших мировых кинофестивалей чествуют любовь, толерантность, многообразие, индивидуальность. Представить все это российскому человеку непросто – в воздухе в прямом и в переносном смысле пахнет чем-то запрещенным (для нас), и от такой концентрации свободы кружится голова.
Улыбка не сходит с моего лица до 3 утра, когда я, не чувствуя ног, уползаю с танцпола в метро. Зайдя в вагон, мгновенно засыпаю. Открываю глаза на конечной, проехав свою остановку – не беда, через пару минут поезд отправится обратно. Берлинское метро по выходным работает круглосуточно.
